пятница, 22 апреля 2005
читатьА когда я стану пищей для ночных мотыльков,
в волосах моих попрячутся цветные огни,
я оставлю свою плоть на перекрестке веков
и свободною душой пошляюсь вдоволь по ним.
На холмах зеленый вереск не укроет меня,
в синий омут головой я и сама не уйду,
не возьмет меня земля, не удостоюсь огня.
Впрочем, это безразлично -- как я не пропаду.
И не свита та петля, чтобы меня удержать,
и серебряная ложка в пулю не отлита,
от крови моей ржавеет сталь любого ножа,
ни одна меня во гробе не удержит плита.
И когда истает плоть моя теплом в декабре --
в чье спеленутое тело дух мой в марте войдет?
Ты по смеху отыщи меня в соседнем дворе,
и к тебе с моей усмешкой кто-нибудь подойдет.
И не бойся, и не плачь, я ненадолго умру.
Ибо дух мой много старше, чем сознанье и плоть.
Я -- сиреневое пламя, я -- струна на ветру.
Я -- Господень скоморох, и меня любит Господь.
И когда я стану пищей для ночных мотыльков,
и когда я стану пристанью болотных огней,
назови меня, приду на твой немолкнущий зов,
не отринь меня, поелику ты тех же кровей.
грустно...
-
-
22.04.2005 в 15:59что стал с годами чрезмерно горд
или слаб что не позволяет рулю
срываться с обрыва речных озёр.
и не потому что куда-то спешил
и не потому что кого-то искал
просто вы не решались прийти
долго от этого слишком устал.
но-таки пришли и горло вперёд
рванулось сметая стены границ.
и опять был обманут я вашим огнём
спешащим к многоголосию лиц.
но за нежность губ которую пил
не доверяя впрочем словам
за невозможный взлёт тёмных бровей
я благодарен вам.
вы остались там забавлять себя
забродившим соком минувших лет.
а я вышел на улицу и вдохнул
тяжесть солнечных эполет.